Неточные совпадения
— О, здравствуйте, русалка! Я узнал вас по
глазам, — оживленно и ласково встретил Варвару Кутузов. — Помните, — мы танцевали на вечеринке у кривозубого
купца, — как его?
— Я —
купец, но у меня не гривенники на месте
глаз.
В предместье мы опять очутились в чаду китайской городской жизни; опять охватили нас разные запахи, в ушах раздавались крики разносчиков, трещанье и шипенье кухни, хлопанье на бумагопрядильнях. Ах, какая духота! вон, вон, скорей на чистоту, мимо интересных сцен! Однако ж я успел заметить, что у одной лавки
купец, со всеми признаками неги, сидел на улице, зажмурив
глаза, а жена чесала ему седую косу. Другие у лавок ели, брились.
«Помилуйте! — сказал тут еще кто-то, — как можно доху? шерсть лезет». — «Что ж такое, что лезет?» — «Как что: в рот, в
глаза налезет?» — «Где ж мне купить доху или кухлянку?» — перебил я. «Теперь негде: вот если б летом изволили пожаловать, — дружно повторили все, — тогда приезжают сюда сверху, по Лене, из Иркутска,
купцы; они закупают весь пушной товар».
Председатель опять опустил голову и, опершись на руку, закрыл
глаза.
Купец, сидевший рядом с Нехлюдовым, насилу удерживался от сна и изредка качался; подсудимые, так же как и жандармы за ними, сидели неподвижно.
Человек пять иркутских
купцов размещались вокруг стола в самых непринужденных позах, измятые лица и воспаленные
глаза красноречиво говорили об их занятиях.
— Ваня, обрежешься… — удерживал его черноволосый
купец с косыми
глазами.
Я тихонько приподнялся и посмотрел сквозь трещину в перегородке. Толстяк сидел ко мне спиной. К нему лицом сидел
купец, лет сорока, сухощавый и бледный, словно вымазанный постным маслом. Он беспрестанно шевелил у себя в бороде и очень проворно моргал
глазами и губами подергивал.
— А однажды вот какое истинное происшествие со мной было. Зазвал меня один
купец вместе купаться, да и заставил нырять. Вцепился в меня посередь реки, взял за волосы, да и пригибает. Раз окунул, другой, третий… у меня даже зеленые круги в
глазах пошли… Спасибо, однако, синюю бумажку потом выкинул!
Этот Шахма был известная степная продувная бестия; он любил водить компанию с
купцами и разным начальством. О его богатстве ходили невероятные слухи, потому что в один вечер Шахма иногда проигрывал по нескольку тысяч, которые платил с чисто восточным спокойствием. По наружности это был типичный жирный татарин, совсем без шеи, с заплывшими узкими
глазами. В своей степи он делал большие дела, и купцы-степняки не могли обойти его власти. Он приехал на свадьбу за триста верст.
С небольшой высоты над этою местностью царил высокий каменный острог, наблюдая своими стеклянными
глазами, как пьет и сварится голодная нищета и как щиплет свою жидкую беленькую бородку
купец Никон Родионович Масленников, попугивая то того, то другого каменным мешочком.
Ходит честной
купец, дивуется; на все такие диковинки
глаза у него разбежалися, и не знает он, на что смотреть и кого слушать.
— За меня отдадут-с… У меня, Марья Матвевна, жалованье небольшое, а я и тут способы изыскиваю… стало быть, всякий
купец такому человеку дочь свою, зажмуря
глаза, препоручить может… Намеднись иду я по улице, а Сокуриха-купчиха смотрит из окна:"Вот, говорит, солидный какой мужчина идет"… так, стало быть, ценят же!.. А за что? не за вертопрашество-с!
«Ух, — думаю, — да не дичь ли это какая-нибудь вместо людей?» Но только вижу я разных знакомых господ ремонтеров и заводчиков и так просто богатых
купцов и помещиков узнаю, которые до коней охотники, и промежду всей этой публики цыганка ходит этакая… даже нельзя ее описать как женщину, а точно будто как яркая змея, на хвосте движет и вся станом гнется, а из черных
глаз так и жжет огнем.
Застенчивый Александров с той поры, идя в отпуск, избегал проходить Ильинской улицей, чтобы не встретиться случайно
глазами с
глазами книжного
купца и не сгореть от стыда. Он предпочитал вдвое более длинный путь: через Мясницкую, Кузнецкий мост и Тверскую.
— Я была уверена, — поднялась, засверкав
глазами, Варвара Петровна, — уверена уже годы, что вы именно на то только и живете, чтобы под конец опозорить меня и мой дом клеветой! Что вы хотите сказать вашим гувернерством у
купца или смертью под забором? Злость, клевета, и ничего больше!
— У нас ноне и уголовщина — и та мимо суда прошла. Разве который уж вор с амбицией, так тот суда запросит, а прочиих всех воров у нас сами промежду себя решат. Прибьют, либо искалечат — поди жалуйся! Прокуроры-то наши
глаза проглядели, у окошка ждамши, не приведут ли кого, — не ведут, да и шабаш! Самый наш суд бедный. Все равно как у попов приходы бывают; у одного тысяча душ в приходе, да все
купцы да богатей, а у другого и ста душ нет, да и у тех на десять душ одна корова. У чего тут кормиться попу?
Не помню, почему именно — в Персию, может быть, только потому, что мне очень нравились персияне-купцы на нижегородской ярмарке: сидят этакие каменные идолы, выставив на солнце крашеные бороды, спокойно покуривая кальян, а
глаза у них большие, темные, всезнающие.
Приносят ветчину, собираются зрители, всё матерые
купцы, туго закутанные в тяжелые шубы, похожие на огромные гири; люди с большими животами, а
глаза у всех маленькие, в жировых опухолях и подернуты сонной дымкой неизбывной скуки.
Он казался мне бессмертным, — трудно было представить, что он может постареть, измениться. Ему нравилось рассказывать истории о
купцах, о разбойниках, о фальшивомонетчиках, которые становились знаменитыми людьми; я уже много слышал таких историй от деда, и дед рассказывал лучше начетчика. Но смысл рассказов был одинаков: богатство всегда добывалось грехом против людей и бога. Петр Васильев людей не жалел, а о боге говорил с теплым чувством, вздыхая и пряча
глаза.
Зимою торговля слабая, и в
глазах торгашей нет того настороженного, хищного блеска, который несколько красит, оживляет их летом. Тяжелые шубы, стесняя движения, пригибают людей к земле; говорят
купцы лениво, а когда сердятся — спорят; я думаю, что они делают это нарочно, лишь бы показать друг другу — мы живы!
Расправив бороду желтой рукой, обнажив масленые губы, старик рассказывает о жизни богатых
купцов: о торговых удачах, о кутежах, о болезнях, свадьбах, об изменах жен и мужей. Он печет эти жирные рассказы быстро и ловко, как хорошая кухарка блины, и поливает их шипящим смехом. Кругленькое лицо приказчика буреет от зависти и восторга,
глаза подернуты мечтательной дымкой; вздыхая, он жалобно говорит...
Рядом с нашей лавкой помещалась другая, в ней торговал тоже иконами и книгами чернобородый
купец, родственник староверческого начетчика, известного за Волгой, в керженских краях; при
купце — сухонький и бойкий сын, моего возраста, с маленьким серым личиком старика, с беспокойными
глазами мышонка.
В одно прекрасное утро на стогнах города показался легкомысленного вида человек, который, со стеклышком в
глазу, гулял по городу, заходил в лавки, нюхал, приценивался, расспрашивал. Хотя основательные
купцы на все его вопросы давали один ответ: «проваливай!», но так как он и затем не унимался, то сочтено было за нужное предупредить об этом странном обстоятельстве квартальных. Квартальные, в свою очередь, бросились к градоначальнику.
— Помилуйте, мало ли дела теперь способному человеку, — отвечал мне, махнув рукою, губернатор и сейчас же добавил: — но я ничего не имею и против этого места; и здесь способный человек мог бы, и очень бы мог кое-что делать, если бы только не эта вечная путаница всех слов, инструкций, требований и… потом эти наши суды-с!.. — Губернатор зажмурил
глаза и пожал плечами. — Вы здесь уже несколько дней, так вы должны были слышать о разбирательстве
купца, избившего мещанина по его якобы собственной просьбе?
— Ехал я в другой раз тоже с
купцом… — продолжал Пантелей по-прежнему вполголоса и не мигая
глазами.
У лавки менялы собралась большая толпа, в ней сновали полицейские, озабоченно покрикивая, тут же был и тот, бородатый, с которым разговаривал Илья. Он стоял у двери, не пуская людей в лавку, смотрел на всех испуганными
глазами и всё гладил рукой свою левую щёку, теперь ещё более красную, чем правая. Илья встал на виду у него и прислушивался к говору толпы. Рядом с ним стоял высокий чернобородый
купец со строгим лицом и, нахмурив брови, слушал оживлённый рассказ седенького старичка в лисьей шубе.
Говоря с хозяином, он почти ко всякому слову прибавлял почтительный свистящий звук, а за
глаза называл
купца Строганого мошенником и рыжим чёртом.
Илья подошёл. Тогда
купец взял его за подбородок, поднял его голову кверху и, прищуренными
глазами глядя в лицо ему, спросил...
Илья слушал и пытался представить себе
купца Строганого. Ему почему-то стало казаться, что
купец этот должен быть похож на дедушку Еремея, — такой же тощий, добрый и приятный. Но когда он пришёл в лавку, там за конторкой стоял высокий мужик с огромным животом. На голове у него не было ни волоса, но лицо от
глаз до шеи заросло густой рыжей бородой. Брови тоже были густые и рыжие, под ними сердито бегали маленькие, зеленоватые глазки.
— Я в уме! — сказал он, откидываясь на спинку стула и глядя на
купцов мутными
глазами. — Я понимаю, чего хотел. Хотел сказать правду… Хотел обличить вас…
Фома сидел, откинувшись на спинку стула и склонив голову на плечо.
Глаза его были закрыты, и из-под ресниц одна за другой выкатывались слезы. Они текли по щекам на усы… Губы Фомы судорожно вздрагивали, слезы падали с усов на грудь. Он молчал и не двигался, только грудь его вздымалась тяжело и неровно.
Купцы посмотрели на бледное, страдальчески осунувшееся, мокрое от слез лицо его с опущенными книзу углами губ и тихо, молча стали отходить прочь от него…
Опрокидывая стулья, толкая стол, причем посуда и бутылки звенели и падали,
купцы лезли на Маякина с бокалами в руках, возбужденные, радостные, иные со слезами на
глазах.
Вместе с ним — второй уже раз, по такому же обвинению — привлечен к делу и Захар Кириллов Робустов — толстый, низенький
купец с круглым лицом и веселыми голубыми
глазами…
Купцы окружили своего оратора тесным кольцом, маслеными
глазами смотрели на него и уже не могли от возбуждения спокойно слушать его речи. Вокруг него стоял гул голосов и, сливаясь с шумом машины, с ударами колес по воде, образовал вихрь звуков, заглушая голос старика. И кто-то в восторге визжал...
Поблагодарил бродяга
купцов и пошел дальше, куда
глаза глядят.
В продолжение этих слов лицо ложного
купца приняло свой обыкновенный холодный вид,
глаза не выражали никакого внутреннего волнения; казалось, он продолжал спокойно давно начатый разговор; и когда двери комнаты отворились, он даже не повернул головы, чтоб взглянуть на входящего Шамбюра вместе с капитаном Рено.
Ах, да!.. — прошептал
купец, проведя рукою по
глазам.
— Я или не я, какое вам до этого дело; только перевод недурен, за это я вам ручаюсь, — прибавил с гордой улыбкою красноречивый незнакомец, вынимая из кармана исписанную кругом бумагу.
Купец протянул руку; но в ту самую минуту молодой человек поднял
глаза и — взоры их встретились. Кипящий гневом и исполненный презрения взгляд
купца, который не мог уже долее скрывать своего негодования, поразил изменника; он поспешил спрятать бумагу опять в карман и отступил шаг назад.
— Ах, сударь! — отвечал
купец, — не под лета бы мне эта к скакать; и добро б я спешил на радость, а то… но делать нечего; не мне роптать, окаянному грешнику… его святая воля! — Старик закрыл
глаза рукою, и крупные слезы закапали на его седую бороду.
Если бы Латкин отбил у отца выгодное дело, на манер заменившего его впоследствии Настасея, — отец вознегодовал бы на него не более, чем на Настасея, вероятно, даже меньше; но Латкин, под влиянием необъяснимого, непонятного чувства — зависти, жадности — а быть может, и под мгновенным наитием честности — «подвел» моего отца, выдал его общему их доверителю, богатому молодому
купцу, открыв
глаза этому беспечному юноше на некоторый… некоторый кунштюк [Кунштюк — ловкая проделка.], долженствовавший принести значительную пользу моему отцу.
Он поднимал палец к потолку, на пальце сверкал волчьим
глазом зеленоватый камень, а какой-то широкогрудый
купец с собачьей головою, дёргая Артамонова за рукав, смотрел на него в упор, остеклевшими
глазами мертвеца, и спрашивал громко, как глухой...
Он увидел брата сидящим на скамье, в полукружии молодых лип, перед ним, точно на какой-то знакомой картинке, расположилось человек десять богомолов: чернобородый
купец в парусиновом пальто, с ногой, обёрнутой тряпками и засунутой в резиновый ботик; толстый старик, похожий на скопца-менялу; длинноволосый парень в солдатской шинели, скуластый, с рыбьими
глазами; столбом стоял, как вор пред судьёй, дрёмовский пекарь Мурзин, пьяница и буян, и хрипло говорил...
А еще больше думается (и, сознаюсь, не без сладостного трепета думается), что когда-нибудь
купец Разуваев, выведенный из терпения задиранием моего носа, вдруг вынет из кармана куш и скажет: «Получай и уйди с
глаз долой!» Господи! вот кабы…
Бенни ничего не отвечал, но зорко, не сводя
глаз, смотрел на обогнавших их трех
купцов, которые шли, жарко между собою разговаривая и перекидывая друг другу с рук на руки какой-то образчик.
— Вот за этих мужичков и за ландшафтик возьму беленькую. Живопись-то какая! Просто
глаз прошибет; только что получены с биржи; еще лак не высох. Или вот зима, возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит. Вон она какая зима! — Тут
купец дал легкого щелчка в полотно, вероятно, чтобы показать всю доброту зимы. — Прикажете связать их вместе и снести за вами? Где изволите жить? Эй, малый, подай веревочку.
— Ну хорошо, — продолжал ярославец, — сам, братцы, сказывал опосля Петруха… самому, говорит, так-то стало жалко, ужасти, говорит, как жалко, за что, говорит, потерял я его; а как сначала-то обернулся купец-ат, говорил Петруха, в ту пору ничего, так вот сердце инда закипело у меня, в
глазах замитусило… и не знать, что сталось такое… знать, уж кровь его попутала…
— Мм… а что, брат приехал? — отозвался
купец, торопливо протирая
глаза.
— Не помним мы никто родства своего. Я вот пошёл истинной веры поискать, а теперь думаю: где человек? Не вижу человека. Казаки, крестьяне, чиновники, попы,
купцы, — а просто человека, не причастного к обыкновенным делам, — не нахожу. Каждый кому-нибудь служит, каждому кто-нибудь приказывает. Над начальником ещё начальник, и уходит всё это из
глаз в недостижимую высоту. А там скрыт бог.
— Самый лучший часовщик у нас немец Керн почитается; у него на окнах арап с часами на голове во все стороны
глазами мигает. Но только к нему через Орлицкий мост надо в Волховскую ехать, а там в магазинах знакомые
купцы из окон смотрят; я мимо их ни за что на живейном не поеду.